... А ведь ничто не предвещало ТРИП: сон начинался спокойно и банально. Это было очень похоже на стандартный процесс переработки всяческого ментального и экзистенциального мусора, когда незначительные образы последний раз мелькают во сне перед глазами, прежде чем быть окончательно отформатированными. Уездный город N, где некогда жили мои бабушка с дедушкой, и где, на берегу речки-вонючки я провела самые скучные месяцы моего детства. Зной, мухи, помойка за сараями, из которой через весь двор течет "говенный ручей", тетки в ситцевых застиранных халатиках, часами лущащие семечки и сплетни, заседая на корявых лавках. Небритые и потные мужики, парни с красными рожами, бычьими шеями и образовавшимися уже лет в 16-18 складками жира на выбритых загривках. Пыль. Зной. В центре почти каждой улицы - две колеи от частых грузовиков, в которых быстро образуються грязные лужи, а в лужах - куры. Везде куриный помет, и кое-где - навоз. Зной, пыль, куры, мухи. Ад. Мастер сна скрестил мои детские воспоминания в вестерном, подхватил уездный город Блохов целиком, и перенес на Дальний Запод. И шо вы думаете: "фильтры" наложились идеально! Во-первых, дыра - она и в африке дыра, и в америке. Тот же зной, та же пыль, те же мухи, те же гопники. Где-то на заднем плане маячат индейцы, на улицах мелькают иногда дяди-томы, но в целом все осталось прежним. Ну, и кроме того, Америка - она же страна эмигрантов, были там поселения немцев, поселения ирландцев, еврейские и китайские кварталы, всякие там мормоны-шмормоны, квакеры-шмокеры... Ну, и видимо, уездный город Блохов целиком эммигрировал в америку, на дальний запад).
И в этом Воштауне появляются два чужака: брат и сестра. Я - единственный ребенок в семье, братьев-сестер никогда не было: и уже лет в 5 я сразу смекнула, что демографической несознательности и репродуктивной лени моих родителей я обязана такой роскошью, как своя комната. И перестала просить братика: наоборот, жутко боялась, что родители вздумают ко мне кого-нибудь подселить. К кузенам и кузинам я никогда не была сильно привязана, мало было общего. Вобщем, никем из своих родственников я никогда не дорожила, но не во сне... Ни во сне, ни в реальности я ни к кому не испытвала таких бурных чуств, как к Брату из этого сна.
Мы оба - очень красивы. У меня длинные волосы (хм, последний раз я носила косички в 1-м классе, подстичь себя потребовала во втором). И их прекрасным, холодным платиновым отливом я обязана не умелому мелированию - а, видимо, природе: ведь свою парикмахершу оставила в этой жизни... Я ношу длинное шелково платье цвета слоновой кости (цвета-брюшка-блохи-упавшей-в-обморок): вобщем, вылитая принцессочка, которых рисуют 10-летие девочки. У Брата точно такие же волосы, только короче, чуть ниже плеч, у него серые прозрачные глаза. Мы - близнецы, хоть и разнополые: и когда я смотрю в его лицо, мне кажеться, я гляжусь в зеркало. Однако, все далеко не безоблачно: мы не по доброй воле оказались в этом Блохове-Воштауне. Мы скитальцы, изгнанники, и то ли нас туда сослали за какие-то преступления, то ли мы сами сбежали туда, ибо сделали что-то не хорошее, и нас преследуют. А Брат тяжело болен, вернее, травмирован: правая нога у него отнята где-то по лодыжку. Поэтому большую часть сна он проводит в постели, где-то в мансарде с задернутыми окнами, под антикомариным марлевым пологом.
Я, кончено же, за ним "ухаживаю", т.е. делаю перевязки, приношу бульончик и расчесываю волосы. Я не помню, о чем мы с ним разговариваем - но общение очень бурное и насыщенное. Надо скзать, нас связывают подозрительно пылкие чувства для родственников - даже для таких близких. Хоть во сне и не было ни одной эротической сцены, и мне нечем порадовать благодарных читателей, но какой-то терпкий декаданский привкус страдания, смерти и инцеста явно присуствовал. Все, кроме брата, помнится мне в каком-то тумане. Видимо, характер у меня был очень мерзкий: я презирала и обижала население городка, и оно, надо сказать, платило мне апсолютной взаимностью. Смутно и без интереса припомнию достойные сериала эпизоды: кто-то в меня влюблен, кто-то ревнует и делает гадости, то мне ворота дегтем норовят намазать, то линчевать за колдовство, то выдать властям, то выбрать мэром... Каким-то образом я из всего этого выкручиваюсь. В этом городе у нас есть всего один друг: доктор. Он, мало того, что лечит Брата почти бесплатно, за символическую цену, так еще и распутывает проблемы, возникающие у меня с горожанами из-за моего отвратительного снобизма.
Однажды утром доктор приходит к нам (кстати, мы живем на чердаке: видимо, ничего лучшего мы не потянули. А может, из конспирации...), и говорит, что у меня к тебе "очень серьезный конфиденциальный разговор". Оказывается, шепчет он, что на мне "хочет женится Представитель Президента На Дальнем Западе". (интересно, которого президента?). На что я надуваю губки, морщу нос, как и положено капризной принцессе, и заявляю нечто в этом роде: "я уже неоднократно повторяла, что не собираюсь иметь дело ни с разбогатевшими скотоводами, ни с провинциальными чинушами, чтобы они о себе не мнили". На что доктор советует мне вернуться в адекватку: мол, денег нет, паспотра нету, живем на подаяние тех же презренных скотоводов, и в любой момент меня то ли расстреляют, то ли линчуют. А Брат, оказывается, умирает: "культя не заживает, а кровоточит постоянно. И если он не умрет от потери крови, то гангрена доберется до коленного сустава, и тогда он не сможет носить протез. Я тут бессилен, нужно обратиться к лучшим специалистом, а я всего лишь селький доктор общей практики". Естественно, я согласилась: врачи, внезависимо от уровня, обладают выдающимся даром убеждения. Доктор ушел, а я размышляю, как объяснить брату о своем решении: скажу, что выхожу по расчету - будет за меня переживать, совру, что по любви - еще ревновать начнет...
Однако тут Брат просыпается, и начинает бредить и биться в конвульсиях. Я с ужасом понимаю, что он "умирает", или "решил умереть, ибо слышал наш разговор". Однако все заканчивается хэппи-эндом: вместо того, чтобы умереть, он превращаеться в кота! Чудесного, огромного дикого кота, величиной с овчарку, серого и пятнистого, с рысьими кисточками на ушах. И совершенно здорового: отныне он всюду ходит вместе со мной, а общаемся мы с ним телепатически. Однако, как и положено в длинных сюжетных историях, счастье коротко, ибо зритель-читатель начинает скучать. В нашем случае мое с братцем-котом счастье было оборвано войной. Видимо, второй мировой войной, ибо америка воевала с японией. И пришли в наш Влохов-Воштаун японцы, и оккупировали его... И собрали всех местных жителей в заштатном, обшарпанном кинозальчике, под охраной офицеров. На экране - изображение моего братца-кота, крадущегося по веткам в каком-то темном диком лесу. Потом оказывается, что это не лес вовсе, а рога на голове гигантского лося, на котором едет дикий котик. Сам котик, тем временем, сидит у меня под стулом, прижав уши и поджав хвост. "Сматывайся, пока темно" - говорю я ему мысленно. Котик начинает сматываться, и я вижу, как между рядов мелькает то его хвост, то его мордочка, и в конце-концов он с легким хлопком исчезает. Включается свет, и на подиум перед экраном выходит японский офицер: "мы преследуем этого отвратительного оборотня. Нам необходимо устнавоить его человеческую личность. Следы ведут в этот город. Кто из вас его знает?". Ну, добрые односельчани, есссественно, показывают на меня. Я клянусь-божусь, что ничего знать не знаю про этого кота!
Японец:"Если вы не скажете нам его имя, вы погибнете"- я:"не скажу" - японец:"весь город погибнет". Я уже стою на сцене, и из зала в меня начинают лететь камни, матюги и весьма эмоциональные требования выдать японской стороне нужную им информацию. Я, совершенно искренне: "нашли чем напугать. Он этого вполне заслуживает". Японец: "мы используем напалмовое кольцо. Работы уже ведутся". Тут зал начинает выть в голос, как на деревенских похоронах, биццца головами о спинки передних кресел, умолять меня пощадить, и рассказывать, сколько у каждого детей. Периодически вскакива, и поднимая кого-то из этих детей, как знамя. Я чуть было не дрогнула, однако непреклонно отказалась называть имя своего брата. (Тем более, как я выяснила это, проснувшись, я понятия не имею, как его зовут). Японцы приводят план в действие: откуда то сверху, с неба, я вижу, как они запускают свое "напалмовое кольцо". Сначала в центре города происходит тихих хлопок, и появляется маленький огненный шарик, вроде шаровой молнии. Потом в центре шарика появляется дырка, как в бублике. И этот огненный бублик начинает быстро расходиться в диаметре, расти в ширину и высату, накрывая весь город. В церте остается лишь выжженная, черная земля, а под каток попадают дома, люди, бегущие по улицам. Включая самих японцев. Я помню, офицер, который меня допрашивал, убежал от "напалмового кольца" довольно далеко, казалось, у него был шанс спастись. Однако оно выбросило за ним длинный огненный протуберанец, и втянуло его в себя. Где-то в темноте, на грани пробуждения, тот самый офицер объяснял мне, почему он со своими людьми тоже погибли: "таков был приказ. Зная, что в случае провала задания люди погибнут сами, то они приложат больше усилий к выполнению задания. К тому же, как мы смеем жить, провалив задание?". Проснувшись, я сделала все, чтобы запомнить этот сон: прокрутила его в голове, по ходу восстанавливались подробности... Однако, за этим занятием я снова заснула: и увидела его продолжение.
Наши дни: я сижу на работе, и слушаю, как коллеги с начальницей обсуждают появление в городе неких "людей-кошек", оборотней, которых недавно объявили вне закона. Я лезу в интернет (или слышу по радио) сообщение об "объявлении кошачести противозаконной": "люди-кошки стараются заразить кошачестью как можно больше честных граждан, обещая им якобы сверхестественные возможности. Помните: в конце концов каждый кот окончательно теряет разум и человеческий облик, становиться социально опасным. При появлении первых признаков кошачести сразу обращайтесь к участковому врачу или вызывайте скорую помощь. В противном случае, будете арестованы, осуждены на пожизненное принудительное лечение". Кадр следующий: я в туалете, у зеркала разглядываю свои уши: они стали маленькими и острыми, "рудиментарными". И еще и покрытыми серой шерской, с кисточками. Вдруг я вспоминаю, что как раз сегодня, в нашем офисе, будет проверка на кошек... А кошек не отправляют на принудлечение, это все знают, а сжигают или закапывают заживо... Вобщем, я вбегаю в кабинет, и начинаю отпрашиваться у начальницы срочно уйти. Она меня, ессественно, не отпускает: "как я могу отпустить тебя перед сдачей номера, даже не думай! Уйдешь - считай уволена!!!". Но тут она вдруг замечает мои уши: "вот оно как... Быстрее уходи отсюда!". Но уже поздно, живодеры или менты (не знаю, кто должен охотица на кошек-оборотней, уже поднимаются по лестнице, уже у двери офиса. Я вспоминаю, что по радио говорили про какие-то "сверхъестественные способности" людей-кошек. Закрываю глаза, и отчетливо говорю про себя: "я хочу оказатся на другом этаже". Открываю, и, действительно, оказываюсь на другом этаже... Путь мне уже не отрезан, однако они поняли, что я "телепортировалась" ,и бегут снизу по лестнице, я наверх, переодически "телепортируясь" через пролеты, и оказываюсь на плоской крыше нашего 12-ти этажного здания. Мне очень страшно - но путь вниз отрезан; и телепортироваться "на такое рассояние я пока не могу". Если я кошка, значит, не разобьсь - подумала я, и спрыгнула. Надо сказать, прыгала я с тем же чувством, что и в реальности, с парашютом: т.е. чуть в штаны не наделала.
Следующий кадр: я в каком-то подвале, с другими людьми-кошками. Все похожи на зверьков в разной степени. У кого-то только уши с кисточками, как у меня, у кого-то шерстистые с когтями лапы, у кого-то кошачьи вибрисы. "Я ищу своего брата, он тоже был человеком-кошкой. Вы ничего не знаете про него?". "Нет, - говорит большой рыжеватый "кот", - твой брат - легендарный основатель (прародитель???) нашего ордена (племени?), мы сами хотели бы что-нибудь про него узнать. Хочешь, будем искать его вместе?". Дальше начинается быстрый, смутный эпизод жизни с людьми-кошками: надо сказать, что недовольство государства фактом их существования было отчасти оправданно. Непонятно, кто первый начал, но люди-кошки занимались криминальной деятельностью, при том с особой злостью. Не любили они социум, ну не любили и все! В конце концов, на каком-то деле я попалась, но подробностей - не помню.
Двое стражников ведут меня через анфиладу огромных, с теряющимися в высоте сводами, готическими залами. Я одета в мужское платье века 15-го: узкие штанины, короткий комзол с длиными клешеными рукавами и капюшоном, высокие сапоги, около бедра, кажется, еще и шпага. Да, и все это черное: я в черном с ног до головы, капюшон надвинут как можно глубже. Мы подходим к закрытым воротам, и пока они открываются, откуда-то то ли сверху, то ли изнутри моей головы раздаеться голос: "Королева Мария Медичи". На что я отвечаю, тоже куда-то в пространство: "Екатерина. Болваны (или невежды, или что-то в этом роде). Голос, как ни в чем не бывало, поправляется: "Екатерина. И их высочества Карл, Генрих, Франциск и Маргарита". Это уже лучше, говорю я голосу, и вхожу в "тронный зал" - при этом голос меня "представляет": и ее величество, покойная Изабелла. ("Так вот в чем дело, - расстоилась я, - оказывается, я уже умерла...)
Екатерина Медичи (как и принято представлять злых королев того времени, старуха с крючковатым носом и в черном бархатном платье): - Изабелла! Вот и ты, почему заставила себя так долго ждать, и в каком ты виде? (видимо, намекая на мою мужскую одежду. Однако я чувствую, что мое появление - для них неприятная неожиданность, они хотели все обстряпать без меня, но раз уж я прорвалась, делают хорошую мину при плохой игре). Черно-красно-зелено бархатные Карл, Генрих, Франциск и Маргарита смотрят на меня неприяненно и осуждающее, но старушка сразу переходит к делу. В центре "Тронного зала" стоит бархатный шатер, довольно таки большой, она предлагает нам туда зайти. Мы заходим: в центре - "алтарь" явно какой-то дурного толка колдуньи. Среди оплывших свечек - горски каких-то косточек, сушеные трупики непонятных существ, восковые куколки, пучки вонючей травы, но главное - посреди всего-этого, на возвышении, стоит отрубленная и высушенная человеческая ступня. Я поняла, что это та самая отрубленная ступня моего брата-близнеца, и мне стало ясно, почему "кровь не останавливалась", и "гангрена продолжалась".
Екатерина Медичи, как будто услышав мои мысли, подтвердила мою догадку: "Мой покойный старший сын пожертвовал 30-й частью своего тела для нашей миссии". И тут, "перед мыссленным взором" тут же возникает иллюстрация: старушка с секачом для мяса отрубает лодыжку у неостывшего трупа (или даже еще живого...) Брата. "Никто из вас не сможет стать королем. Но из плоти последнего мы воскресим основателя, иначе династия погибнет!" - продолжает вещать старуха, окончательно меня взбесив. Я выступаю вперед, и начинаю обличать королеву-матушку:
- Так вот для чего ты выдала меня замуж за Филлиппа Габсбурга! Чтобы этот изверг меня уморил! (снова иллюстрация перед "мысленным взором", сценка из де-костеровского "Тиля Уленшпигеля": Филлип Испанский играет на своем "кошачьем клавесине". Дело в том, что когда император великой в конце 16 века империи был еще только инфантом, и не имел доступа ни к еретикам, ни к политическим оппонентам, ни к ведьмам, ни к язычникам-индейцам, ни к евреям, он развлекался с домашними животными. Например, он сконтструировал для себя "кошачий клавесин": каждая из клавишь кончалась раскаленной игрой, а вместо струн в нем сидели привязанные кошки. Кстати, это не выдумки романиста, а исторически достоверный факт. Вобщем, я вижу, как Филлип играет на своем кошачьем клавесине, и понимаю, что скончалась я именно из-за этого) И ты знала, что мы, близнецы, умрем одновременно, как бы далеко друг от друга ни находились. Так ты, оказвается, убила нас!
- Какие глупости, - отвечает Королева, слегка смутившись, - Это был династический брак, я желала тебе добра, я хотела, чтобы ты стала королевой Испании!!! Не надо было так расстраиваца из-за тех кошек. А твой брат действительно зачах после твоей смерти... Ну, и в конце концов, все, что произошло с тобой, к лучшему: смотри, ты теперь вечно молода. Посмотри на Маргариту, она моложе тебя, а уже поплыла. А ты выглядишь, ну прямо мальчик!
Я понимаю, что мне ее не переспорить, она все равно сделает все по своему, но нужно ей помешать. "Если она из плоти воскресит Филлипа Красивого, то мой брат умрет совсем, даже на том свете". Я вспоминаю, что я - человек-кошка, и "наделена сверъестественными возможностями", ухожу в темный уголок сна, и оттуда телепортируюсь в первый сон. На чердак, где лежит среди хронически окровавленных простыней мой братец с отрубленной ногой. Я рассказываю ему эту историю, и он решает отправиться вместе со мной и им помешать. Я телепортируюсь обратно, в тот же шатер во дворце. В этот момент в шатер вбегает испуганная Маргарита:
- Мама, наш страший брат идет сюда!
- Как он может ходить? - удивляется Екатерина, - я же отрубила ему ногу?
- Он теперь умеет летать но воздуху! - дрожит Маргарита, прячась за спины братьев.
Екатерина начинает колдовать что-то над сушеной лодыжкой вдвое быстрее, и полупрозрачный, черно-белый призрак Филлипа Красивого, высокого и тучного мужчины, появляется в центре шатра. Образ весьма зыбкий, идущий волнами, но тем не менее, уже вполне себя осознающий. Екатерина ему что-то шепчет, тот кивает головой и выплывает из шатра. Я поняла, что она его пока что частично воскресила (видимо, на полное не было времени), чтобы призрак задержал моего брата, пока она закончит ритуал, отдав Филиппу плоть моего брата. Вобщем, я поняла, что срочно нужно сделать королеве-матери еще одну гадость. Я замечаю на алтаре два перстня: один - с крупным изумрудом и рубином, второй - с крупным "бриллиантом" (такой же белый кристалл, горный хрусталь от Сваровски, я ношу на указательном пальце) и рубина. Два камня напоминают повернутую набок, по диагонали, восьмерку. Я поняла, что перстень рубин-изумруд принадлежал королю, а алмаз-рубин - королеве. Кроме того, рубин-изумруд - это король и королева, а рубин и алмаз - это мы, близнецы (алмаз - я, а рубин - это мой брат). Я стащила с алтаря перстень, и перенеслась в зал, где на моего брата уже надвигается полупрозрачная туша основателя династии. Я бросила ему перстень, он надел его, и тут же... Призрак Филиппа растровился в воздухе, правда, Близнец тоже рухнул на пол, утратив способность к левитации. Я поняла, что любые чары перестали работать, и у этой ведьмы больше ничего не выйдет...
Кадр последний: мы с братом обнимаемся, сидя на полу. Из раны от отрубленной ноги снова натекает лужица крови. Я понимаю, что он сейчас же умрет, если я не перенесу его в первый сон к Доктору. Однако, так как он надел этот перстень, никакие чары больше не действуют: и мы не можем телепортировать. Я предлагаю ему отдать на минуту перстень мне (оказывается, когда перстень у меня на руке, то чары существует, когда на его - то нет). Я расчитала время: чтобы вызвать призрак Филлипа снова, Екатерине понадобиться время. За это время мы успеем перенестись в Воштаун, он сразу снимет перстень, а я позову доктора.
Однако на моего милого Близнеца напал вдруг припадок героического самопожертвования: он решил умереть. Ибо если он умрет прежде, чем страрушка воскресит Филлипа, вся компания отравиться вместе с ним в небытие, куда им и дорога. Я в слезах прошу его прихватить и меня с собой, туда же...
Вобщем, все умерли)))
