Полный сумбур при свете дня. Какой-то социальный хаос. Все закрыто, ничто и никто не работает, люди в панике носятся в поиске неизвестно чего, улицы завалены мусором. Иду по городу и гляжу на асфальт, усеянный остатками продуктов цивилизации: обрывки газет, ярких игрушек и коробочек, рекламных проспектов. Повсюду жуткие очереди и пробки автомобилей.
Трудно выделить некий сюжет. Только в конце яркий отрывок. Женщина, прилично и элегантно одетая просит охранника пустить в большое здание. Охранник говорит, что госпиталь закрыт, все больные, врачи и медсестры покинули здание и делать там нечего.
Но дама уговорила охранника и тот её пропустил. И вот она бродит в огромном полутёмном зале, заставленным сотней кроватей и что-то ищет. Наконец, она находит кровать с единственным оставшимся в госпитале больным, которого, видимо, забыли эвакуировать.
Я лежу в мятой постели и наблюдаю, как ко мне подходит дама. Она рада, что нашла меня. В глазах материнская любовь. Ничего не говоря, дама останавливается возле моей кровати и очень красивым, оперным голосом начинает петь спокойную, безмятежную арию, которую я ни разу не слышал. Её великолепный голос всё громче высится над пустынной залой заброшенного госпиталя. В её голосе столько любви и заботы, что хочется плакать.
Посещение во сне дамы, видимо связаны с моими переживаниями по поводу смерти от рака польской, оперной певицы Янечковой, которую я любил слушать. Она умерла совсем молодой.
