Этот сон разбудил меня в 4:30.
Еду в автобусе с большим пакетом картошки на ж/д вокзал. Ощущаю себя от этого "бабкой с торбой". Мое место находится в районе средней двери, в проходе, и единственное расположено параллельно движению (как в метро). Зашла пожилая женщина, естественно, я уступила ей место. Тем более, мне выходить на следующей остановке. А—нет, оказалось, через одну. Я прошла в конец автобуса, затем в переднюю часть. Слышу разговоры о мужчинах (не запомнила). А в уме контролирую, что мой пакет с картошкой стоит в районе средней двери.
Мы с мужем на вокзале, он знает, к кому подойти, чтобы реализовать мою картошку. Причем люди еще торгуют, но рабочий день закончился, и все двери, что нам были бы нужны, закрыты. Но муж не сдается, нашел в одной из дверей кого—то, к кому можно обратиться. Девушка подробно рассказывает, что нужно сделать, а я записываю (как в реальности, когда слушаю кого—то в телефонном разговоре). Ее речь есть последовательное изложение в стиле "если, то". В общем суть в том, что сегодня уже поздно и товар мой плохо видно, нужно принести картошку завтра утром и в зависимости от моих целей как—то поступить: сдать картошку для реализации или торговать самой на жд или в других местах. Я расстроена, т.к. картошку я уже почистила, порезала и хотела продать сегодня. Хоть она и в воде, но все же она потемнела, а завтра так вообще никудышняя будет. Выбираю и выкидываю самые темные кусочки. Выбора действий нет, нужно поступить, как говорят. Почему—то я очень хочу заработать на продаже картошки.
Нахожусь тут же, но на нижнем этаже.
Наблюдаю, как я резвлюсь у кромки реки, иногда заныриваю туловищем под воду, а ноги над водой. Думаю, что я пьяна и мне тут лет 20, наверное, я так себя могла бы вести во времена, когда ходила в походы. Наверное, это Крым. Вижу, как я иду по берегу, мои волосы собраны в хвост, что открывает вид на прекрасный затылок. На шее чуть левее позвоночника у меня татуировка - треугольник, обращенный углом вниз. Это удивило, т.к. в реальности у меня нет татуировок.
Чтобы выйти из этого пространства назад, к месту, где мы хотели продать картошку, я вхожу в дверь и оказываюсь в темной комнате, едва что—то в ней различаю. Сразу на левой стене — трубы—поручни, они разорваны, т.к. все заходят и держатся за них, ведь вход немного снизу, нужна опора. Вся комната — безупречно застеленное ложе. Чтобы выбраться из комнаты, не нарушив красоту убранства, я иду по периметру. Так я миную комнату и выйду через ту же дверь, но уже куда мне нужно. Прошла три угла, мне остается финишная прямая, даже вижу колею следов моих предшественников, но... в комнате кто—то есть. Это девушка, рассказывающая, как продать картошку. Она меня здесь поджидала.
Она высокая, стройная, у нее короткие светлые волосы, и засохшая белая пена у носа (она эпилептик? в таком случае пена должна быть у рта, странно!). Лежит, прикрываясь—открываясь простынями, соблазняет—просит любви. Она мила, но мне она не нравится. То ли оттого, что у нее очень белая кожа, то ли оттого, что я сравниваю ее с собой и понимаю, что мое тело более подтянуто. Я называю ее Анечкой, но ее реальное имя — Леся. Смотрю на полки, где рассыпан сахар и вспоминаю, как в моей голове зародилось желание называть ее именно Анечкой (не запомнила). Она не уходит, т.к. сейчас пойдет поезд (слышу шум поезда), работы все равно нет никакой. В комнату заглянула Анечкина напарница, мол, выходи уже. А она ответила, что еще 30 минут ей нужно.
В голове мысли: "Картошка — манипура, Анечка — анахата".
Проснулась с образом Анечки перед глазами. Не сразу поняла даже, что проснулась, т.к. образ был очень реалистичен, будто голограмма ее перед глазами.
