Я приезжаю в город детства, чтобы навестить одну старинную подругу, но не нахожу ее дома. Друзья говорят, что ее собственный отец упек в туберкулезный диспансер с каким-то психиатрическим диагнозом. Сам диспансер содержит в себе отделения для всевозможных болезней - психических и физических и вообще больше похож на психушку как раз. Старинное готическое здание - вокруг парки, сады, пруд, река. Я иду к главному врачу и требую, чтобы он провел меня к моей подруге. Он вместо ответа отрезает себе руку, говоря, что ему давно хотелось проверить, действительно ли чешутся отрезанные руки (из каких-то солдатских историй). Говорит, что рад бы и голову себе отрезать, так как уверен, что она продолжит мыслить и существовать сама по себе, а то что покатится по полу - ерунда, не стоящая внимания. Я отмахиваюсь от этой чепухи и многократно требую от доктора, чтобы он вел меня к моей подруге. Он куда-то меня и ведет. Приводит в подвал. В подвале пианист-цыган играет "Осенний вальс". Доктор умиляется, говорит: "Ах, послушайте!". Я не выдерживаю, плюю доктору в лицо, взбегаю обратно и теперь беспорядочно бегаю по разным коридорам, фойе в поисках моей подруги. Где-то в этот момент я уже был уверен, что она мертва. Я прибегаю в одну палату и вижу там двух хихикающих медсестер. Между ними - труп, накрытый простыней. Я сдираю простыню, уверенный, что там лежит моя подруга, но это оказывается обычный усатый труп какого-то человека. "Чего вы хихикаете, дуры?" - обращаюсь я к медсестрам. "У него удок... удок маленький!" - отвечают они. В другой комнате встречаю маленького мальчика. Спрашиваю: "Ты чего здесь делаешь?", он говорит: "Я тут не местный. Я просто в прятки играл. Вот и спрятался. Теперь никто не найдет". В конце концов, я вернулся в подвал с пианистом и доктором. Они до сих пор пели "Осенний вальс" и умилялись. "Вот если бы вы немного подождали", - сказал доктор раздраженно, - "Я бы уже давно показал вам вашу подругу. Она здесь возле рояля и лежала все это время". Но никто возле рояля не лежал. "Где же она?" - спрашиваю я. "Ушла", - сказал доктор. - "Взяла так, встала на цыпочки, потянулась, зевнула и пошла". "Так она же умерла", - говорю. "Ну и что", - сказал доктор.Мне стало очень досадно, тут же я появился в прибольничном саду, по которому бродили лошади и медсестры. Я познакомился с одной сестрой, и сразу же как-то отлегло, и я позабыл про подругу. Мы пошли куда-то гулять, быстро наступила ночь, я целовал сестру в живот и в грудь посреди черной ночи и какой-то безысвестной улицы. Некто прохожий стал нас осуждать за аморальность. Я же в ответ очень хорошенько его выругал, назвав свиньей и чертом, да так хорошенько, что он растворился будто призрак. Сестра, к которой я проникся мистической влюбленностью, сказала: "Молодец! Ты только что исполнил одну прекрасную буддийскую притчу!"
