<link rel="File-List" href="file:///C:%5CWINDOWS%5CTEMP%5Cmsohtml1%5C16%5Cclip_filelist.xml"><!--[if gte mso 9]><xml>
Normal
0
false
false
false
MicrosoftInternetExplorer4</xml>
<![endif]--><!--[if gte mso 9]><xml></xml>
<![endif]--><style>
<!--
/* Style Definitions */
p.MsoNormal, li.MsoNormal, div.MsoNormal
{mso-style-parent:"";
margin:0cm;
margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:"Times New Roman";
mso-fareast-font-family:"Times New Roman";}
@page Section1
{size:595.3pt 841.9pt;
margin:2.0cm 42.5pt 2.0cm 3.0cm;
mso-header-margin:35.4pt;
mso-footer-margin:35.4pt;
mso-paper-source:0;}
div.Section1
{page:Section1;}
--></style>Я, моя мама и брат - часть дружной и сплоченной группы
человек из пятнадцати. И сегодня для нашей компании был какой-то совершенно
особенный день, что-то наподобие праздника, ибо мы выбрались на природу,
общаемся и веселимся, переезжая на машине с места на место. Мы все нашей
большой дружной компанией сделали очередную остановку на какой-то холмистой
местности с потрясающими видами. Я пошла исследовать окрестности и наткнулась
на небольшую по размерам нору чуть больше лисьей, однако человек в такую бы совершенно
точно не пролез. Мой брат сообщил мне, что там обитается чудовище, но мне стало
интересно и я заглянула вовнутрь, просунув в нору обе руки. В темноте что-то
шевельнулось, и я нашарила что-то живое, что вылезало наружу. Это оказалась
премиленькая птица. Небольшая белоснежная птица с черными перьями на концах
хвостика и крыльев, тело размером с упитанную кошку, с маленьким желтым твердым
клювом и длиннющими ногами, как у цапли. Я умилялась, гладила ее и ласкала
ровно до того момента, как она стала настойчиво затягивать меня в свою нору. Я
испугалась и стала упираться, не желая очутится в ее логове, и со страхом думая
о том, что в это узкое отверстие просто не протиснусь. Я наконец вырвалась.
Птица почти вся скрылась в темной норе, однако из норы торчали и стелились по
земле ее тонкие ноги количеством больше двух (!). Рядом оказался мой брат, и я
стала рассказывать ему, что в этой норе живет птица, и она хочет утащить меня
внутрь к себе в логово. Наглядности ради я показала брату листок тетрадного
листа в клеточку, где был схематично нарисован план птичьей пещеры -
маленький человечек с ручками и ножками изображал меня, а маленькая схематичная
птичка утаскивала меня внутрь, мы продвигались по лабиринту и оказывались в
комнатке. Все нарисованные изображения на листке двигались.
И тут мы с моей мамой оказываемся в этой пещере. Птица на
самом деле оказалась вполне себе человеческой девушкой приятной наружности с
темными волосами. Я ее не знала, но она не хочет нас с мамой отпускать, желая,
чтобы мы жили с ней. Она дарит нам сокровища, берет обещания, что мы никуда не
уйдем, а если и уйдем, то обязательно вернемся, и говорит, что нам нужно купить
у нее часы. У нее целый стеллаж с различными часами, и я подхожу к нему, чтобы
выбрать подходящие, разыскивая небольшие электронные часики в черном корпусе,
похожие на пейджер.
Мы с мамой благополучно обретаем свободу, с досадой думая, что обманули бедную
девушку-птицу, но довольные, что остались целы, и больше никогда в жизни не
увидим ее.
Я задумываюсь, и внезапно оказываюсь в школе, хотя на самом деле уже ее
закончила, и во сне знаю об этом. Это здание моего колледжа, который я тоже
закончила, и тоже знаю об этом, однако в здании колледжа находится школа, и я в
классе 10-11. Идет урок, я приуныла, и рядом со мной пустой стул. Вдруг ко мне
подсаживается актер Вячеслав Тихонов, видит, что я скучаю, и протягивает мне
несколько своих черно-белых фотографий, заведя доверительную беседу.
Я знаю, что он знаменит, что он выдающийся человек, а потому благоговейно
рассматриваю каждый снимок. Это черно-белые, очень атмосферные снимки, с
глубокими черными тонами, большие, размером чуть меньше листа А4. На одном
снимке три человека, и Тихонов в строгом костюме стоит к ним спиной, но лицом к
фотографу, с выражением надменного пренебрежения на лице. На другом снимке я
вижу его лицо очень крупным планом, и по железному ободу и подходящему к губам
микрофону узнаю скафандр, как у космонавта. А в это время Вячеслав Тихонов сидит
рядом и самозабвенно подписывает цветные акварельные рисунки своего маленького
ребенка. Я заинтересованно наблюдаю за ним, ведь у меня с собой целая папка
моих собственных детских акварельных рисунков, которую я открываю и вижу, что
мои рисунки почти полностью совпадают с этими его рисунками, отличаясь только
по цвету некоторых объектов. Рисунки очень простые – просто прямоугольники,
конусы и башенки, однако все формы и объекты выступающие, словно пластиковые
формочки, приклеенные к листу. Звенит звонок с урока, и все вокруг начинают
копошится и собирать вещи, чтобы идти в другой кабинет. Я тоже собираю свои
тетрадки, а вместе с ними и черно-белые фотографии Тихонова. Я подумываю о том,
что не мешало бы их отдать хозяину, однако стесняюсь, а когда все-таки решаюсь,
то мой сосед уже уходит. Я выхожу в коридор, намереваясь разыскать его и вернуть
фотографии, чувствуя себя неловко. Я задумываюсь и вдруг припоминаю, что он
преподаватель литературы и истории, еще попутно значительно озадачившись
касательно того, что это за странное такое сочетание. Однако я быстро
успокаиваюсь тем, что вспоминаю - в каком-то фильме он тоже играл роль
учителя литературы и истории, а значит все правильно. Я хожу по этажам,
разыскивая стенд с расписанием, дабы узнать какой у него сейчас урок, однако
расписания не нахожу. Вокруг толпа студентов, все вокруг украшено
по-новогоднему, все просто толпятся в зале, как бывает во время школьных
перемен. И ни одного знакомого мне человека, ни среди учеников, ни среди
учителей, ибо в уголке стоит стол, за которым сидят несколько учителей, но я
никого из них не знаю, хотя думаю, что я же училась тут же несколько лет назад
и должна знать хоть кого-нибудь, или хоть кто-нибудь должен помнить меня саму.
Я в большой толпе спускаюсь по лестнице, когда мимо меня проносят несколько
школьных стендов с объявлениями, фотографиями и статьями, как на школьной
стенгазете. На одном стенде я очень четко вижу фотографию той группы людей, с
которыми я гуляла и праздновала в начале сна.
Я вижу это очень четко и расстраиваюсь, думая, что и нужное мне расписание находится
там же, а теперь его унесли. Но на всякий случай я решаю спуститься на первый
этаж, где обычно и находилось расписание. Первый этаж меньше всего похож на
первый этаж моего колледжа, ибо внешние стены здесь почти все состоят из
стекла. Народу не меньше, чем на других этажах, и я протискиваюсь в самую гущу,
оказываясь в торговых рядах, где стоят подсвеченные витрины и торгуют
украшениями из жемчуга и золота. Я вижу несколько раковинок, внутри которых
рассыпан жемчуг, а внутренние края раковин украшены параллельными бороздками из
какого-то сверкающего материала, и продавщица рассказывает потенциальной
покупательнице об том, что когда рассыпанные внутри жемчужины, перекатываясь,
звенят об эти бороздки, они производят звуки определенной тональности и чистоты,
который никто не слышит, и кажется даже имеющие какой-то сверхъестественный
эффект..
Мне это интересно, но я помню о своей цели и намереваюсь выйти отсюда поскорее,
протискиваясь сквозь толпу, но задев и покачнув небольшую стойку с жемчужинами,
лежащими в ряд на черном бархате каждый в своей ячеечке. Я отряхиваю руки,
чтобы показать что я ничего не украла, потому что жемчужинки лежат в свободном
доступе, и очень легко одну из них свиснуть.
Я расстраиваюсь и сажусь на пол, обнимая колени и всматриваясь в стеклянную
стену впереди себя. Многие ходят мимо, но некоторые сидят также как и я и
смотрят на стекло, а потому я не чувствую себя неловко. За огромным во всю
стену окном сгущаются сумерки, а потом и наступает ночь, играет какая-то
заводная музыка, и несколько парней за окном начинают танцевать - очень синхронно,
слаженно и профессионально. Я словно оказываюсь внутри мюзикла. Я наслаждаюсь
зрелищем, но сама танцевать не иду, потому что не умею. Оказывается, что на
улице идет сильный дождь, к тому же холодно, но люди танцуют в куртках, ничего
не замечая, и среди них есть единственная девушка во всем розовом. Ей кажется
не слишком комфортно танцевать под дождем.
Я досматриваю танец, вижу, что дождь закончился и направляюсь к выходу, иду по
самой середине улицы, а вокруг меня совершеннейшее бездорожье, все мокрое после
дождя, а асфальта нет, только плотная глина под ногами. Вокруг уже не ночь, но
сумерки и непогода, все серое и бесцветное, как осенью. В узкой улочке я вновь
сливаюсь с толпой и вдруг вижу необычное транспортное средство - это по сути
своей небольшая, но высокая с человеческий рост машина, но только не вся, а
лишь железный и легкий каркас от нее, очерчивающий ее контуры. Ни мотора, ни
выхлопов, но она движется. За каркасом руля молодой парнишка восточных
национальностей, а сзади женщина средних лет, которая учит молодого парня
управляться с этой штуковиной. Транспортное средство движется не быстрее, чем
идет человек. Женщина сходит на повороте, но «машина» без двигателя и всего,
что там машине полагается иметь для нормального функционирования, тут же
увязает в грязи и останавливается. Парень снимает легкий навесной каркас задней
перегородки и выходит, чтобы толи чинить, толи толкать свой агрегат, а я
залезаю вовнутрь и осматриваюсь вокруг, ожидая когда поедем дальше, потому что
решаю, что это общественный транспорт. Женщина возвращается и они оба с
водителем снимают каркас колеса и возятся с ним.
Дальнейшая судьба мне неизвестна, ибо я проснулась.
