Пол покрыт плиткой. Я вижу растущую лужицу крови. На отдаленном столике у стены лежит располовиненное тело молодой девушки. Медсестра кропотливо препарирует на патологоанатомическом столе. "Что с ней случилось", - не заставляет себя ждать мой вопрос. Медсестра через плечо бросает мне: "Это сердце". Выйдя за пределы разделочной палаты, я оказываюсь в полных развалинах. Война. Я вроде как сама являюсь пациентом больницы, но не чувствую себя больной, скорее незащищенной, юной. Скудное постельное белье непригодно для сна. Торчащая вата из подушек, сломанные кровати... На улицах беспредел.
И вдруг все утихает. Меня окружают люди, которые старательно успокаивают тем, что они построят все заново: беседки, лужайки, детские площадки. Они уговаривают меня принять работу учительницы - ведь она такая нужная, такая интересная. Я чувствую бессилие и соглашаюсь с ними. В новоотстроенной беседке я наслаждаюсь дуновением ветра.
Мы с матерью сидим напротив бывшего Дома пионеров, на ступеньках котого расположились какая-то женщина со своим сыном. Мы все ждем момента, когда можно отправиться в путь, как я потом узнаю, к святому источнику. Мать о чем-то договаривается с той женщиной, и мы, огибая овраг (которого на самом деле нигде вблизи ДП нет), двигаемся гуськом. Чем ближе мы подходим к источнику, тем становится холодней. О том, что он близко, я узнаю по корочке льда, на которой я подскальзываюсь. Откуда-то на моих ногах оказываются коньки и я начинаю раскатывать в блаженном удовольствии. Из паркетного пола между колоннами вытекает вода. Вокруг нее столпились толпы верующих. Все женщины, "как положено", покрыли голову платками и старательно омывают водой свои ноги, руки, шеи и остальные чресла. А вода как будто из бездны, бьет неиссякаемым источником из недр пола. Наконец, я вижу мать. Ее бледное обреченное лицо без надежды на выздоровление, но так же как и остальные, она омывает свое тело.
