Как будто я работаю официанткой на Каннском фестивале. Вокруг -
блестящее общество, киноартисты, вся мишура. И меня просят спуститься в
подвальное помещение, якобы за какой-то производственной
необходимостью. Я попадаю в небольшую комнату вроде гримёрки, где,
кроме меня, народу человек шесть. Мужчина в смокинге запирает дверь на
ключ и протягивает мне баночку с пилюлями, которые я должна принять.
Все остальные окружают меня, и я понимаю, что придется повиноваться.
Принимаю пилюли и робко спрашиваю, что это было. Мне говорят, семена Дьявола.
Теперь ты зачнешь и родишь сына Дьявола - одного сына из многих. Но не
матерью ты будешь ему, а отцом, потому что Дьявол - женщина. Семена уже в тебе, они уже прорастают.
Я поднялась
наверх, в гущу празднества, наполненная Злом до самых краев. Но у меня
в запасе еще было какое-то время, чтобы попытаться исправить
непоправимое. Я отправилась в монастырь, где недавно приняла постриг
моя подруга. Путь был долгим, и, когда я рассказала монахиням о
семенах, они лишь покачали головами: боимся, что поздно... слишком
поздно...
Из монастыря я вышла на побережье, все тот же Лазурный
берег. Опустошение и отчаяние владели мной. Я брела вдоль кромки
ночного моря и вдруг заметила огонь. Невдалеке горел костерок. У самой
воды стояла микрофонная стойка. Провода уходили в море. У микрофона я
увидела женщину в лиловом платье, с копной вьющихся волос. Заметив
меня, женщина склонилась к микрофону и запела без слов, низким,
невыразимо прекрасным голосом, глядя мне в глаза, через глаза, в самую
душу, своими белыми-белыми глазами. Это была Мать моего ребенка.
