Приснилось непосредственно после ежегодной встречи одногруппников.Летняя институтская практика. Нашу группу вывезли на природу, и заселили в барачного вида домик посреди чиста поля. Вечер. Сидим на скрипучих койках, потягиваем пивко, лениво треплемся, кто-то режется в бур-козла. Тут вырубают электричество – понятное дело – глушь – нам не привыкать, тем более на улице еще совсем светло – смеркается едва-едва.
Руководят практикой два препода: худой сутулый очкарик – по прозвищу Красная Шапочка, и седой крепенький живчик – этого за глаза зовут Веником. И отчего-то оба профессора сильно озабочены потухшим светом. Они бестолково бегают по нашей халупе с мощными яркими фонарями и совершенно идиотским образом спорят между собой, причем отстаивая одну и ту же точку зрения. Влетает, скажем, к нам в комнату Красная Шапка, ослепляет между делом полгруппы своим огромным прожектором и орет: «Нет, нужно немедленно уезжать! Пока совсем не стемнело!», - и выскакивает в коридор. Сразу за ним является Веник и возмущается (попутно ослепив фонарем вторую половину группы) – «А я говорю, что здесь нельзя оставаться без электричества, сейчас же собирайтесь!» Забегают они все время поочередно, спор становится все яростнее, но пересечься им почему-то никак не удается.
Меня жутко раздражают обезумевшие преподы, и в особенности их слепящие фонари, поэтому встаю возле окна спиной к комнате, в надежде, что очередной профессорский набег не лишит меня зрения окончательно. – А за окном так красиво! – В ярко подсвеченном предвечернем небе развернулись одна под другой сразу 3(!) радуги. Прямо перед окном широкая абсолютно ровная поляна, покрытая небывалой ядовито-салатовой зеленью. Слева на поляне чуть накренившийся древний каменный крест, справа – неясные руины какого-то тоже очень старого сооружения – а почти по центру и ближе к окну – остатки большой античной статуи – из земли торчит благородный кучерявый затылок вполоборота, на мускулистой, изящно повернутой шее, и чуть поодаль – кисть руки с растопыренными пальцами. Статуя, видимо от времени, приобрела тот же странный салатовый оттенок, что и вся поляна.
Зову всех к окну – полюбоваться видом. В это время в комнату заносит Красную Шапку – он желчно бурчит, что вот, некоторым бы только красотами любоваться, а тут такая катастрофа – света нет, но все же подходит вместе со всеми, и неожиданно тоже очаровывается прелестью картинки. И тут кто-то из ребят замечает, что не поляна перед нами, а самое настоящее болото. Странная зелень – это затянувшая всю поверхность воды ряска, крест – верхушка церковки, ушедшей под воду, так же как и развалины – тоже только верх какого-то высокого здания, и статуя, скорее всего не разломана, а стоит себе – большей частью в трясине. Ни с того ни с сего впечатленный Красная Шапка задумчиво говорит – «Всю жизнь мечтал жить в подобном месте...». «В болоте?», - поражаемся мы. Нет, оказывается, в глухой деревне с древними строениями и церковью.
Неожиданно статуя шевелится – поворачивает свою гигантскую голову, распрямляется – она, оказывается, на корточках под ряской сидела, и как-то неудобно, бочком на подогнутых ногах (вода теперь ей ниже колен) в раскорячку движется от нас в сторону темнеющего вдалеке леса. Статуя представляет собой здоровенного античного юношу в тунике. Чуть недотянув до деревьев, статуй булькает в ряску большую округлую, зеленую, как он сам (дико извиняюсь) какашку. И уже нормальным шагом быстро скрывается за деревьями. Ох, до чего же неудобно получилось! Сидел себе зеленый каменный парень в болоте, какал, никого не трогал – и тут мы, как последние сволочи, принялись глазеть на него из окна. Пришлось ему стыдливо уматывать, в самый разгар процесса…
Дальше Красная Шапочка сумел-таки договориться с Веником, и мы в срочном порядке покидаем статуев сортир, опасаясь гнева незадачливого зеленого какальщика. Уезжаем мы на океанском лайнере, но салон у него как у лайнера воздушного – ряды кресел, стюардессы, иллюминаторы. Слышен непрерывный гул голосов рассаживающихся пассажиров – но несут эти пассажиры чистейший бред – словно в голливудском фильмеце понадобилось создать русскоговорящую толпу, но смысл говоримого для фильма не важен. Мужские, женские, детские голоса, перекрывая друг друга, болтают следующее: «шины Хакапелита… девичий стан, шелками схваченный… потому и не кусают». Полная дама, обращаясь к мужу – «заботься о себе, Гарньер». И апофеоз – стюардесса глубоким грудным голосом с непередаваемым пафосом – Вернель – голубая мечта!
Отплыли, наконец, но наш античный засранец оказался мстительным. Как заправская Годзилла, он прыгает в воду и прицепляется снизу к кораблю, вытянувшись по всей длине днища. Мы про это знаем, а вот что делать – придумывает Веник – «Мы же теперь идеальные ловцы губок, – говорит он, – статуя будет приманкой». И наш корабль зигзагами носится по океану в поисках загадочной губки, которая должна бы избавить нас от зеленого балласта. И, как ни странно, губка оказывается тут как тут – это огроменная морская улитка, которая с аппетитом скусывает с корабля зеленого парня, но при этом, мерзкий моллюск сам плотно присасывается к днищу. Мы с трепетом ждем нового озарения от Веника – кто ест здоровенных морских губок?
