Куда-то едем с приятелем – звонит мама и кричит: «Избили Алю (жену брата)! Я записала ее на прием к адвокату, он (в смысле адвокат) уже ждет, а Алька не успевает. Так что срочно поезжай ты! Поговоришь с ним сама, пока Аля не появится». Не дав мне даже вякнуть: «Какой кошмар!», мама швыряет трубку. Приятель остается в машине, иду к адвокату. А это вовсе и не адвокат, а адвокатша – алый маникюр, длинные платиновые волосы, хитрая улыбка. Любовно разглядывая свои исключительно длинные ногти, адвокатша выслушивает, что по сути дела я не знаю вообще ничего. Она открывает папку и читает протокол – Альку избили ночью в известном мне месте – на задворках небольшого ресторанчика. (Какого черта она туда поперлась – непонятно). Кто избил - неизвестно, но там часто собираются компании подростков. Есть свидетель преступления – какой-то мужик, проезжая на машине, видел, как напали на Алю. Адвокатша смотрит на меня как-то иронично-проницательно, похоже думает, что в нападении на Альку без меня не обошлось. К счастью, обстановку разряжает появление Али. Никому ничего не говоря, она заходит в кабинет. Придирчиво всматриваюсь в нее – следов избиения невидно, наоборот – Аля словно только из душа. Лицо чистое, розовое, блестит даже. Адвокатша переключается на Альку, незаметно выскальзываю из кабинета.
Отправляюсь на место преступления. Ресторан – двухэтажное квадратное строение, обнесенное со всех сторон низеньким заборчиком с фонариками. Иду сразу за дом – там, на фонарчатом заборчике, действительно, устроилась компания ребят – пиво пьют. Одновременно со мной появляются два милиционера – по поводу Альки. Ребята возмущаются, говорят, что никакую девушку не трогали, и никакой свидетель, проезжая на машине по улице, не мог видеть, что происходит за домом. «А у нас есть улики!» - победоносно восклицает один из стражей порядка, и жестом фокусника выхватывает из-за пазухи стеклянную банку и высыпает из нее улики на снег. Улики представляют собой мерзких толстотелых ярко-зеленых насекомых – сантиметров по 5 длинной. Все улики падают на спинки и начинают бешено сучить противными мохнатыми ножками и трепыхать не по размеру слабенькими белесыми крылышками, пытаясь перевернуться. Увидев эти отвратительные улики, компания подростков быстренько уматывает, а милиционеры принимаются спорить – кто будет собирать улики обратно в банку – трогать эту дрянь никому не охота.
Иду к входу в ресторан. По пути нахожу в снегу Алькины сережки – одна разломана так, будто на нее наступили. У дверей в малиновой косоворотке мерзнет немолодой швейцар. Спрашиваю у него про нападение. «Да-да, - шепчет он, - это произошло здесь, я все видел, но ничего не скажу. Парни, которые сделали это с бедной девушкой такие ЗУБАСТЫЕ ПЕРЦЫ!» Тут появляется группа дяденек с крупной немецкой овчаркой. Швейцар падает в обморок. Дяденьки невозмутимо рассаживаются на заборчик и на крыльцо – лицом друг к другу. Я оказываюсь на заборчике зажатая между двумя дядями, да еще и нос к носу с овчаркой, которая сидит напротив, на крыльце. Швейцар вытянувшись лежит на снегу у нас в ногах – «Ничего, - говорят дяденьки, - скоро очухается, он у нас припадочный». Все, включая пса, пристально на меня смотрят. Крепко сжимаю кулак с Алькиными сережками, которые больно врезаются в ладонь. И тут появляется мама. Вышла погулять с собакой. С облегчением вижу, что наша собака, оказывается тоже немецкая овчарка, да еще и покрупнее будет. Дяденьки теснятся. Мама и наш пес садятся рядом со мной. Мама возбужденно рассказывает про Альку – как ее избили, и какая она теперь странная стала – совсем не говорит, только глазами лучится, и все время носит чистую чашку. «Что ей надо в эту чашку? – удивляется мама, - я ей туда и деньги клала, и крупу сыпала, – она все вытряхивает, чашку моет, и снова с ней ходит». «Хороший у вас пес, - говорит один из дядек, - и верный» И тут вижу, что этот чертов дядька скармливает нашему псу противное зеленое насекомое-улику. Хватаю собаку, говорю, что псу нужно прогуляться. Отходим метров на двести – пес падает, переворачивается на спину и застывает с вытянутыми лапами. Словно стоит вверх ногами. Вспоминаю про приятеля – он же так и ждет меня около адвокатской конторы. Звоню ему – срочно забери меня из этого кошмара!
Дальше уже дома у приятеля. Он подарил мне цветы. Кладу букет на стол, иду с вазой за водой. Прихожу – букет скатился со стола, но на пол не упал, т.к. приятель загнул край скатерти и придерживает его брезгливо – двумя пальчиками. Букет лежит в гамаке из скатерти, а по букету бегает белая морская свинка, и смачно хрустит моими цветами.
- Ты что делаешь! – ору на приятеля, – свинку убери – она все цветы слопает. Приятель мнется – да тут, понимаешь, насекомые на цветах… - Ну стряхни их! - ТАКИХ насекомых я стряхнуть не могу.Всюду на букете в своей любимой позе – на спинках – валяются, дергая ножками, уже знакомые зеленые гадкие насекомые, а героическая морская свинка быстро хрупает их одного за другим, постепенно передвигаясь по стеблям ближе к головкам цветов. Вдруг свинка резко тормозит, с пронзительным визгом разворачивается и кидается прочь. А за ней гонится что-то неимоверное – множество красных болгарских перцев, каждый надрезан с острого конца пополам, прыгают по скатерти, клацая разрезанными половинками, словно челюстями. И перцовые челюсти, для довершения сходства, покрыты белоснежными, острыми как у акулы зубами.
