Вспомнился сон раннего детства.
Будто бы я вхожу в комнату бабушки и дедушки. Около двери в их спальне висит небольшая картина (во сне, на самом деле такой картины нет) как раз на уровне моих глаз. На ней изображена еврейская семья с лицами, как на иконах, но не строгие или скорбные, а возвышенные, одухотворенные. Время где-то с двух до четырех дня (на картине). Посередине просторной темной кухни или столовой около большого деревянного стола стоит мужчина средних лет - глава семьи. Три или четыре его дочери-подростки в длинных платьях с глиняными кувшинами на голове, наверное, воду к обеду принесли. Где-то справа (я не вижу, но знаю) хозяйка готовит еду. Я почему-то решила, что одна девочка еврейка в красном платье моя мама, тем не менее, ее родителей на картине я не отождествляю с бабушкой и дедушкой, ее настоящими родителями. Во сне я знаю, что моя мама давно умерла. Я не испытываю особой грусти, потому что по сну выходит, будто я ее никогда не знала. Выходит, она умерла задолго до моего рождения. И я спрашиваю у бабушки: "Почему моя мама умерла?". Бабушка начинает мне рассказывать, а изображение на картине оживает. Девочка (моя "мать") падает на пол со стоном. Одна из ее сестер подбегает к ней и пытается привести ее в чувство. Вслед за ней подбегает отец и тревожно спрашивает, что с ней. Его дочь что-то слабо отвечает. Такое впечатление, будто она знала, что должна умереть, и будто другие это знали. В ее голосе слышалось страдание и грустное принятие своей судьбы.
На картине я видела смерть самого близкого человека, но меня это не ужаснула. Эта смерть показалась мне каким-то таинственным и священным ритуалом. И люди, принявшие смерть были таинственны, как святые на иконах.
