Сижу я будто бы в гостях. Народу много-много. Все едят, шумят, кто смотрит телевизор, кто моется в ванне, стоящей прямо посреди гостиной, демонстрируя грязное тело, покрытое сволявшейся черной шерстью, кто пытается разбить окно и выбросится. И чем дальше я смотрю по сторонам, тем страшнее. Кто-то нарисовал картину и предлагает мне посмотреть. Я беру эту картину в облезлой позолоченной раме. Одна мазня. какое-то ассорти разноцветных клякс, и все это перечеркнуто толстыми черными линиями и спиралями. Ходижник требует, чтобы я смотрела внимательно и не отводила глаз, тогда я увижу рисунок. Смотрю. Черные линии начинают понемногу бледнеть. За ними проступает красный фон. Различаю в нем белые прожилки. теперь похоже на кусок красного мрамора. Сквозь красноту различаю пустыню, барханы, потом самолеты. Будто бы вижу сквозь песчаную бурю. Потом вижу берег моря. волны накатывают и отступают. Садится красное солнце. Все это через красноту. Пытаюсь напрячь глаза, чтобы краснота ушла, и я смогла бы лучше разглядеть картину. Краснота и правда уходит. исчезает и море и солнце. остается одна черная спираль, в которую меня неудержимо засасывает, и глаз отвести невозможно.
