Про обувь. Порно и боевик.

Чувствую, что эти два сна, приснившиеся мне с перерывом в один день (28/02 и 1/03) – об одном и том же. И оба номинированы мною на премию моего “самого худшего кино”.

Сон 1-ый. Узнаю, что подруга моя, О., “делает массаж языком” (именно так!). И этим очень ценится в некой фирме-“поликлинике”, все только и говорят – громким шепотом - об этом. Что-то тут не так, думаю я. Я решаю, что ее надо спасти. Мне надо обязательно к ней пробиться через какие-то кордоны секретарш-приемщиц. Я, видимо, придумываю для них какую-то байку, и ничего не подозревающие регулировщики направляют меня из одного здания в другое длинными извилистыми коридорами. В одном здании меня направляют в раздевалку, я снимаю обувь, иду дальше в носках.

Наконец, нахожу О. У нее большие испуганные глаза. Она очень боится выдать себя, делает вид, что я  - ее очередная пациентка. Мы заходим в огромный лифт. Он медленно ползет вверх, через стеклянную стену открывается вид на город. Лифт наполнен народом. Неприятное чувство... Все-таки, думаю я, я права, это какое-то подпольное заведение, предоставляющее сексуальные услуги – рядом со мной до отвращения “голубой”, с накаченным торсом. Он заискивающе заглядывает всем в глаза, облизывает губы и крутит себе соски…

Потом мы оказываемся с ней на улице. Заметив свою начальницу с собакой, О. толкает  меня в сугроб, отсидеться, пока она не пройдет мимо. О. очень боится. И тут, в сугробе, я замечаю, что она тоже без обуви. Заболеешь же, говорю я ей. И с ужасом смотрю на свои ноги – я в ужасно дырявых мужских носках! Мне так стыдно, что кто-то увидит! Мы бежим обратно в здание. Уже вечер, и, похоже, все помещения закрыты, гардероб, наверно, тоже. Коридоры затемнены. О. говорит,  что у нее есть ключи. Мы переходим из одного помещения в другое. На полках, как в магазине, на полу, везде обувь – новая и старая, но моей нет, нет и подходящей по размеру другой ...

Сон 2-ой. Стою у двери в ярко освещенном классе, пытаясь закрыть дверь изнутри на ключ. Кроме меня и еще одной девушки (или даже девочки-подростка), молча и как-то агрессивно стоящей вплотную к двери, никого нет. Я всем своим видом пытаясь показать, что мне до нее дела нет, я должна дверь закрыть, настойчиво пытаюсь всунуть ключ, слегка отодвигая ее телом от двери. Наконец, замок щелкает в двери, я несколько сдавленно выдыхаю. Девица сердито начинает дышать и не двигается с места. Я опять телом толкаю ее, чтоб наклониться к парте у двери и ищу в нижнем ящике среди скомканных бумаг свою сменную обувь. Не найдя, поднимаюсь и сталкиваюсь с полными ненависти глазами девицы. Она идет, как танк, на меня. Я выхватываю откуда-то снизу тяжелый автомат, передергиваю затвор и направляю на нее. Дуло упирается ей в грудь, но ее это не останавливает, она продолжает напирать, оттесняя меня к окну. Придется стрелять, думаю я и выбираю такое место, чтоб не смертельно – в руку или плечо. В отчаянии нажимаю... но выстрела не происходит. Я опять передергиваю, нажимаю, трясу его двумя руками, со всей силы, нажимаю снова и снова. Ничего. Вижу нас со стороны улицы – ярко освещенное окно в высотном здании, два черных силуэта, взлетающее оружие. В ужасе перехватываю автомат и начинаю лупить ее что есть силы прикладом по голове, по плечам... И просыпаюсь.