Восточный базар (как известно) располагается на крутом склона, спускающемся к станции Киевская-Лермонтовская Московского Метрополитена. Я созвал народ, чтобы здесь же устроить угощение. Под надзором Варлама, моего помощника, кудрявого мальчишки лет 13, жарятся для друзей, рис, french fries и мясо. То есть это я так думаю. А подбежавший Варлам сообщает, что справиться с мясом нет никакой возможности: оно шевелится и корчится, едва подходишь к нему с ножом. Беру инициативу (и нож) в свои руки, Варлама отсылаю по делам. - Под ярким солнцем 2 куска свежайшего мяса, каждый величиной с подушку. Один кусок режется нормально. А второй, - прав Варлам - корячится, ощущая близость ножа. Приглядевшись, вижу, что куски неодинаковы: тот, что слева, бычачье мясо, а вот справа ... Делаю мгновенный надрез и извлекаю из дёргающегося куска бьющееся человеческое сердце. Я держу его на ладони. Сердце убитого мной человека колотится у меня на ладони. - Начинаю быстро соображать, как избавиться от улики. Спрятать? Но живое сердце может ещё раз привлечь чьё-то внимание и выдать мою тайну. Остаётся одно: зажарить и раздать гостям. С бьющимся сердцем в руке обегаю базар в поисках свободной плиты, но не нахожу её на прежнем месте. Вон, за углом! - кричат мне (рука с сердцем - в кармане). Белая эмалированная плитка. Бросаю внутренний орган на сковороду. Шипит, слабеет, но бьётся. Но не могу же я стоять над ним весь вечер. Пусть Варлам присмотрит. Но тот уехал на метро. Бросаюсь вдогонку. Долгий, в несколько эскалаторов, спуск, причём погибель моя, слегка поджаренная, снова дёргается у меня в руке. Еду на поезде туда и обратно, так и не обретя Варлама. Переживаю несколько неприятных минут, когда на моей станции объявляется выход через кабину машиниста. Раздраженные пассажиры пробираются сквозь все вагоны вперед. - Когда возвращаюсь на базар, верный Варлам уже на месте. Он предлагает разрезать сердце на куски (как я сам не догадался!) и съесть самому. Немного успокоенный, отхожу. Варлам не выдаст. Хожу, отдаю последние распоряжения, шучу, стараюсь развеяться. Помню ещё, помогал какой-то тётке выбрать в пустынном уголке рынка игрушечный трактор с педалями или комбинезон для ее ребёнка. От этого занятия меня отрывает крик Варлама. Он, его мать (её голова обмотана цыганским платком) и ещё какие-то люди окружили плиту, где - протискиваюсь посмотреть - на сковороде, под наваленной горой french fries из последних сил пульсирует искромсанное и аппетитно прожаренное сердце убитого мной человека.
