Сон первый: продолжение сериала «Я возвращаюсь в Эн-ск.». (В последние три недели меря преследовали сюжеты на тему «я возвращаюсь в Эн-ск навсегда. И, например, работаю там учительницей. Или меня снова достает давно отшитый поклонник. Или (самый главный кошмар) – объявились какие-то альтернативные наследники на бабушкину квартиру… ) Итак: я возвращаюсь в Эн-ск, мы с мамой идем по главной улице (хоть и без оркестра), которая стала раза в три шире, дома – выше и мрачнее. Вокруг черный гранит и тяжелые кованные декоративные решетки оград. Мама объясняет мне, что теперь «здесь вполне можно жить». Так и не поняла, уговоривала она меня или утешала… Эпизод следующий, ключевой: приехала я, оказывается, на похороны. В дешевом, обитым красным кумачом гробу возлежит какой-то неидентифицированный дедуля, видимо – «дальний родственник». Я, и еще несколько человек стоим вокруг гроба почетным караулом. Видимо, на родине моей было очень жарко: лицо дедули покрылось зелеными пятнами и очень сильно и не хорошо пахнет: вобщем, признаком жизни не подает. Чувствуя, что скоро стошнит, я тихонько отступаю в самый дальный угол комнаты: и очень вовремя. Потому что:
Дедушка начинает ворочатся. А потом полуистлевший и соответсвенно пахнущий кадавр кряхтя и неуклюже вылезает из гроба, плетется в другой угол и садится там на корточки. И вот этот примитивнейший, как «зловещие мертвецы» сценарный ход заставил меня пометаться по кровати и проснутся от страха и отвращещия в половине шестого утра.
Но это еще не все: бессонницей я не страдаю. Вернувшись в реальный мир, осознав, что все живые еще живы, а все мертвые больше мертвы и лежат тихо на своих кладбищах, я решила спать дальше. И снится мне «стремный мостик». Таки какой там мостик! Мостище на границе между двумя экзотическими странами Содружества. (С чего я это решила? Однако откуда-то до сих пор сохранилась уверенность, что это была граница между Киргизией и Туркменией). На мост ведут черные, металлические решетчатые ворота, у которых строгие люди в штатской проверяют документы. Видимо, это отрезок некоего «великого шелкового пути» или чего-то в этом роде: машин, телег, верблюдов, пеших ходоков, лимузинов и рейсовых автобусов там видимо-невидимо. Мост для них очень узок: да еще и не рассчитан на такой вес. Потому как пошатывается, дрожит и вот-вот упадет. Стремный мостик: но я его миновала благополучно.
Эпизод следующий – парк, где вся эта толпа, перебравшаяся через мостик, устроила привал: я хожу по парку, и ищу, с кем бы стусоватся. Вдруг кто-то начинает рассказывать, что «нашли тело. Это девушка, которую кто-то избил до смерти». Зачем-то иду смотреть: деяствительно, на газоне валяется какой-то красный шар. Присматриваюсь – это действительно тело красного цвета (не из-за ран, не залитое кровью, не с содранной кожей, а просто такого цвета), свернувшееся, даже сведенное судорогой в позу эмбриона, и еще и зафиксированное, склееное в этой позе какой-то полупрозрачной, темно-пурпурной смолой. Голоса из толпы: «надо в больницу ее отнести».
Эпизод третий: я в больнице. Мой статус «умирающая»: лежу на каталке в какой-то процедурно-операционной-реанимации, не могу двинутся, и во всем теле – ощущение свинцовой тяжести. Сквозь клубящийся, черный мрак я вижу суетящихся вокруг меня врачей и врачих, мед-сестер и мед-братишек, мелькает слово «ишемия». Каким-то образом вижу себя чуть-чуть со стороны: не то, чтобы совсем вышла из тела, а только «высунулась»: так мы видим свою подушку, приподнявшись на локте. То, что я вижу, мне очень не нравится: баклажанного цвета губы, лиловатая кожа в синих прожилках вздувшихся сосудов – в гроб кладут не краше, конечно. Но и не уродливее. Думаю: «надо выбиратся»: и выбираюсь из «тела», как из-под тяжелого одеяла. Слезаю с каталки, шлепаю босиком через процедурно-операционную и сажусь на какой-то стол: самочувствие отличное! На каталке до сих пор лежит какой-то кадавр, больше не имеющий ко мне никакого отношения. Врачиха: «вот здорово, сама управилась!» - и начинает что-то выписывать, что-то назначать и объяснять, где здесь столовая. Я: «сначала дайте попить, хотя бы!». Услужливый мед-братик достает откуда-то пакт сока, наливает в длинную узкую мензурку (надеюсь, не из-под анализа мочи) и протягивает мне. Вот здесь меня и будят на работу.