Сначала все было вполне приятно. Мы с мужем смотрели какие-то соревнования или спортивную игру. Это действо происходило на площадке, огороженной сетчатым забором – похоже на хоккейную коробку – только размер значительно больше. На одной половине этой площадке подростки гоняли мячик, не помню точно, в чем заключалась суть игры, но было интересно. А на другой половине расположились зрители, причем все они, и мы с мужем в том числе, возлежали на подстилках, расстеленных прямо на земле. Вид довольно необычный – как будто на пляже все решили поваляться в одежде. Потом мы с мужем ели в ресторане, где почему-то перепутали заказ – нам принесли чей-то чужой. Мы сначала не разобрались, уже приступили к еде, когда к нам подошел официант и вежливо, но настоятельно начал просить нас переместиться за другой столик. А еду, которую мы уже начали, оставить тем, кому она предназначалась изначально. Мы повозмущались, но за другой столик перешли. Ждали-ждали – никто к нам не подходит. Все официанты суетятся вокруг стола, за которым мы раньше сидели. Муж вышел из себя и пошел разбираться. Я его подождала некоторое время, а потом ушла – нужно было возвращаться досматривать соревнование. Подразумевалось, что он ко мне вскоре присоединится.
Я вернулась на нашу подстилку – только теперь все происходило не на уличной площадке, а в огромном ярко освещенном помещении, похожем на спортивный зал. По всему залу расстелены рядами подстилки, на них лежат люди. Между подстилками прохаживается Путин. Все люди приготовили для Путина что-нибудь - как дети в детском саду для Деда Мороза. Кто ему стишок рассказывает, кто рисунок дарит. П. останавливается то у одного, то у другого коврика, всех выслушивает, собирает подарки, отечески улыбается, даже, кажется, кого-то по головке гладит. На соседнем со мной коврике расположилась институтская подруга. Она выучила для П. диалог на немецком языке. П. подходит к ней, подруга начинает ему читать диалог. Видно, что она очень волнуется. П. ей кивает, улыбается. Я замечаю, что подруга от волнения периодически забывает слова и осторожно, чтобы П. не видел, подглядывает в шпаргалку. Шпаргалка такая качественная, написана разноцветными чернилами. Я хихикаю, над тем, как подруга выэтывается. Это замечает П. Он сразу подходит ко мне. И говорит, что-то вроде – кто это у нас тут такой смешливый – сейчас посмотрим, что ты мне приготовила. Мы с мужем должны были демонстрировать послушание нашего пса. Пес заперт в маленькой комнатке. Я понимаю, что без мужа ничего П. показать не смогу, т.к. меня собака совершенно не слушается. К тому же пес массивный и не любит чужих, я его даже просто не удержу, если П. полезет к нему с фамильярностями. Я говорю, что тот, кого мы хотели продемонстрировать за этой дверью, но сейчас я ничего показать не могу. П. решительно направляется к двери. Я пугаюсь, когда представляю себе, что будет, если пес искусает президента, пытаюсь П. остановить, но он открывает дверь. Оттуда как черт из коробочки выскакивает наша псина, причем в скверном настроении. Начинается всеобщая паника. Под шумок мне удается выманить пса на улицу.
Потом мы долго таскаемся с собакой по запутанным аллеям осеннего парка. Я держу пса за импровизированный поводок, связанный из полиэтиленовых пакетов, который в любой момент может порваться. Чувствую себя ужасно. Мало того что, я разгуливаю с серьезным зверем, которого не могу контролировать, так еще нас по этому парку разыскивает милиция – хотят пристрелить собаку за покушение на президента. Мне нужно позвонить мужу, но мой мобильник какой-то странный, на кнопках нарисованы непонятные значки. И я не знаю, как им пользоваться. Встречаю полузнакомую девицу. Она ведет пони. Я обращаю внимание, что мой пес не уступает размерами этой лошадке. Мне так плохо без мужа. Я тревожусь, куда он пропал, а еще собака все время рвется меня охранять ото всех, и того и гляди, кого-нибудь искусает. Я начинаю рыдать. Девушка с пони предлагает попробовать разыскать моего мужа с помощью ее телефона. У нее тоже мобильник какой-то не такой, но она умеет с ним управляться. Пока она пытается дозвониться до моего мужа, пес умудряется куснуть проходящего мимо паренька. Сзади слышится милицейская серена. Вдруг на телефон этой девушки приходит СМС-ка от моего мужа. Буквы едут по экрану – как в бегущей строке. Муж пишет, что ему очень жаль, что так все получилось, но он ничем помочь не может, т.к. сильно обварился(!) и находится в больнице. Я начинаю с ума сходить от беспокойства. Девушка с пони говорит, что в больнице у нее работает подруга медсестрой, и она поможет мне разыскать там мужа. Мы всей компанией несемся к больнице. Я на бегу несколько раз звоню в приемное отделение, но мне то говорят, что сведений еще нет, то, что мой муж на операции, то, что такого пациента у них нет вообще. Из дверей больницы выходит девушка-медсестра. Это та самая знакомая. Я плачу, а она почему-то радостно улыбается, и говорит, что проводить меня к мужу не может, но если я постою около этой стеклянной двери, то смогу на него взглянуть. Через дверь видно, как проезжает лифт – в нем врачи и пациент на каталке весь обмотанный бинтами. Медсестра мне говорит – что это мой муж. У меня начинается истерика – я ору, чтобы меня пропустили к мужу. Потом пытаюсь ее разжалобить, убедить, чтобы она дала мне возможность побыть вместе с мужем. В разговоре всплывает, что у него обожжено 60% поверхности тела. Я просыпаюсь в ужасе, меня всю трясет, и еще некоторое время размышляю над тем, что смертельным является ожог 80% кожи, а с 60%, может быть, еще и спасут.
