Я сижу в компании очень долго. Это реальное место и реальные люди, и во сне они почти такие же, как наяву. Сначала все очень шумят, веселяться, выясняют отношения, но все как-то чуть неудачно, резковато, темнеет и общение все тухлее и резче. Молодой человек, который мне нравился, брызжа пеной, влезает на спинку кресла и таи превращается в печальную обезьянку в черной цыганской шали. обезьянке она велика. На самом деле внешене он не изменился, но я во сне вижу, что он превратился. Пара людей с которыми я спорю, и они отнекиваются из упрямства, превращаются в разлагающиеся серые колоды. Мне с ними скушно, я ссорюсь с хозяином дома. Речь почему-то заходит о моем весе, это - принципиальный вопрос. В конце концов он уносит меня на закорках ( мы здорово злы друг на друга) в стенной шкаф, где среди толстых тетрадей откапывает странные шоколадные весы и просит меня на них встать. я встаю, он делает замеры и убегает. Я сую нос на указатели и стрелки, на них белиберда, лезу в его тетради - это студенченские конспекты, очень чисто и разборчиво написанные, вот по истории, вот по физике.. от них пахнет очаровательной стариной ( хозяину - за пятьдесят). Но я ни черта не пойму. Ого, вот альбом с картинами! На мгновения я как бы переношусь в ( почему-то - сто пятьдесят лет назад, имперская академия) пошлое хозяина дома и смотрю, как его, двадцати с гаком летнего студента распекает старенький профессор с кошачьими бровями, орет и требует работать как надо, держать честь мундира и прочее. Мой знакомый - молодой печальный педант в духе чаплина, в зеленовато-голубом костюме, идет в английский парк и плачет под ивой, затем решает работать, работать и работать.). Я иду в комнаты, прихватив альбом с рисунками, и достаю хозяина просьбами назвать мне мой вес и определить, кто из нас прав. Мне уже здорово не по себе - вдруг я поправилась и не заметила, превратилась, как все остальные? Он дает мне бумажку со сложной цифирью и говорит - уравнение в тетради, посчитай сама. Я несколько раз пробую, путаюсь и ругаюсь с ним, но он стот на своем, мы ругаемся вдрызг, он уходит. Я через некоторое время оставляю попытки разобраться с цифирью и решаю смотреть альбом. Становится совсем темно, входит хозяйка со свечой и говорит, что хозяину плохо, он болен, уходите, пожалуйста. Почти все уходят, остаемся я и разложившаяся пара. Она лежат на диване, а я хочу посмотреть альбом, чувствую, это для меня важнее, чем вежливость. Пара пытается втянуть меня в перебранку, но они слишком пассивны, слишком неповоротливы, они не могут встать с дивана, и я не опасаюсь за альбом. Я придвигаюсь поближе к свече и начинаю смотреть. С первых же страний я поражена. Это не зарисовки, это прекрасные картины, феерические, каждая - дверь в некий сон, в парочку я проваливаюсь и узнаю их. Это мои сны и картины - те что я смутно видела в снах, те что я могла бы нарисовать, если б умела. С удовольствием и удивлением листаю альбом, пожираю глазами страницы. Я немного недовольна собой, что вот он успел нарисовать их до меня, эти мои картины, а еще - он никогда не говорил, что умеет рисовать, я этого не знала. Смотрю картины, испытываю дущевный подьем - просыпаюсь.
