C широко закрытыми глазами.

И тогда однажды ночью я услышал голос; он пришел издалека, и это был голос моей души. Она говорила: «Как ты далеко!»

Я: «Это ты, моя душа? Из каких высот и далей ты говоришь?»

Д.: «Я над тобой. Я отдельный мир. Я стала солнцеподобной. Я приняла семя огня. Где ты? Я едва могу найти тебя в туманах».

Я: «Я внизу, на мрачной земле, в темном тумане, который нам оставил огонь, и мой взор тебя не достигает. Но твой голос звучит ближе».

Д.: «Я чувствую. Тяжесть земли пронзает меня, сырой холод обволакивает меня, мрачные воспоминания прежней боли овладели мной».

Я: «Не опускайся в дым и тьму земли. Я хочу быть тем, кем я есть, работая здесь, чтобы оставаться солнцеподобным. Иначе я утрачу смелость дальше жить здесь, во тьме земли. Дай мне просто слышать твой голос. Я не хочу снова увидеть тебя во плоти. Скажи что-нибудь! Возьми слова из глубин, из которых, возможно, ко мне поднимается страх».

Д.: «Я не могу, ведь твой творческий источник бьет отсюда».

«Со мной случилось много радостного. Я поднимаюсь выше, мои крылья растут».

Меня охватила горечь этих слов, и я вскричал: «Ты живешь кровью человеческого сердца».

Я услышал ее смех – или она не смеялась? «Для меня нет напитка приятнее алой крови».

Бессильный гнев охватил меня, и я воззвал: «Если бы ты не была моей душой, последовавшей за Богом в вечный мир, я бы назвал бы тебя ужаснейшей карой для людей. Но кто движет тобой? Я знаю, что божественность – это не человечность. Божественное поглощает человека. Я знаю, что это суровость, что это жестокость; тот, кто ощутил тебя в руках, никогда не смоет с них кровь. Ты меня поработила».

Она ответила: «Не злись, не жалуйся. Пусть с твоей стороны будут кровавые жертвы. Это не твоя жестокость, это не твоя суровость, это необходимость. Путь жизни усеян павшими. Не  ради своей слабости, ради своего сомнения и неверия. Стой на своем пути и не убегай от себя. Есть человеческое намерение и божественное. Они пересекаются в глупых и позабытых людях, к которым ты и сам время от времени принадлежишь».