1. Где то вночи, словно бы подхожу, к условно новому, многоэтажному, дому, и, как мы понимаем позднее, всё это, как бы реальный символ текущего года, месяца, дня, ибо далее, Я как бы прохожу и первый и второй подъезд, январь и февраль, и заруливаю в третий, что то Явно неся с собой в пакете или в пакетах, и, как мы понимаем уже позднее, это условный Обед.. 2. Вот Я, как бы поднимаюсь не то на второй, а скорее всего, на третий этаж третьего подъезда, что в реальности соответсвует сегодняшнему месяцу и дню, и реально попадаю на некую территорию, как бы малосемейного обшежития, наподобии советских комуналок. Направо и налево идут как бы два коридорчика со множеством комнат и дверей, и всё окрашено в какие то, тёмно -ядовитые цвета синего да зелёного оттенков, как бы уже не зима но ещё и не весна.. 3. Вокруг меня снуёт куча местных жителей, реально зная в видении, что Я здесь временый житель, Я иду на общую кухню, с желанием пообедать, а из одНой из комнат выплывает странный, ну очень ворчливый мужичёк, один из тех персонажей, который вечно чем то недоволны, и, как мы понимаем ещё до записи данного видения,это, никто иНой, как Дима Глазков, полных лет -34, который, в жизни своей, ещё ничего серьёзного не совершил, но при этом, постоянно, ведёт себя именно как ворчливый старичёк, кидающий претензии всем и каждому, кто его окружает, по поводу и без повода, так вот.. 4. Так вот, всё его сонное ворчание, и все, его, сонные претензии, ко мне и миру, можно в реальности выразить одНой, класической, телевизионНой, фразой: -Ходят тут всякие, а потом тапочки теряются.. И вот, как бы выяснив основные положения грядущего дня, Я, не просыпаясь, явно ускользаю в утреннее видение..
